Страна негодяев (поэма)

Сергей Александрович Есенин

Страна негодяев

Ну и ночь! Что за ночь!
Чёрт бы взял эту ночь
С … адским холодом
И такой темнотой,
С тем, что нужно без устали
Бельма пе́рить.
. . . . . . . . . .
Стой!
Кто идёт?
Отвечай!..
А не то
Мой наган размозжит твой череп!
Стой, холера тебе в живот!

Тише… тише…
Легче бранись, Чекистов!
От ругательств твоих
Даже у будки краснеют стены.
И с чего это, брат мой,
Ты так неистов?
Это ж… я… Замарашкин…
Иду на смену…

Чёрт с тобой, что ты Замарашкин!
Я ведь не собака,
Чтоб слышать носом.

Ох, и зол же ты, брат мой!..
Аж до печёнок страшно…
Я уверен, что ты страдаешь
Кровавым поносом…

Ну конечно, страдаю!..
. . . . . . . . . .
От этой проклятой селёдки
Может вконец развалиться брюхо.
О!
Если б теперь… рюмку водки…
Я бы даже не выпил…
А так…
Понюхал…
. . . . . . . . . .
Знаешь? Когда эту селёдку берёшь за хвост,
То думаешь,
Что вся она набита рисом…
Разломаешь,
Глядь:
Черви… Черви…
Жирные белые черви…
Дьявол нас, знать, занёс
К этой грязной мордве
И вонючим черемисам!

Что ж делать,
Когда выпал такой нам год?
Скверный год! Отвратительный год!
Это ещё ничего…
Там… За Самарой… Я слышал…
Люди едят друг друга…
Такой выпал нам год!
Скверный год!
Отвратительный год
И к тому ж еще чёртова вьюга.

Мать твою в эт-твою!
Ветер, как сумасшедший мельник,
Крутит жерновами облаков
День и ночь…
День и ночь…
А народ ваш сидит, бездельник,
И не хочет себе ж помочь.
Нет бездарней и лицемерней,
Чем ваш русский равнинный мужик!
Коль живёт он в Рязанской губернии,
Так о Тульской не хочет тужить.
То ли дело Европа?
Там тебе не вот эти хаты,
Которым, как глупым курам,
Головы нужно давно под топор…

Слушай, Чекистов!..
С каких это пор
Ты стал иностранец?
Я знаю, что ты
Настоящий жид.
Фамилия твоя Лейбман,
И чёрт с тобой, что ты жил
За границей…
Всё равно в Могилёве твой дом.

Ха-ха!
Ты обозвал меня жидом?
Нет, Замарашкин!
Я гражданин из Веймара
И приехал сюда не как еврей,
А как обладающий даром
Укрощать дураков и зверей.
Я ругаюсь и буду упорно
Проклинать вас хоть тысчи лет,
Потому что…
Потому что хочу в уборную,
А уборных в России нет.
Странный и смешной вы народ!
Жили весь век свой нищими
И строили храмы Божие…
Да я б их давным-давно
Перестроил в места отхожие.
Ха-ха!
Что скажешь, Замарашкин?
Ну?
Или тебе обидно,
Что ругают твою страну?
Бедный! Бедный Замарашкин…

Чёрт-те что ты городишь, Чекистов!

Мне нравится околесина.
Видишь ли… я в жизни
Был бедней церковного мыша
И глодал вместо хлеба камни.
Но у меня была душа,
Которая хотела быть Гамлетом.
Глупая душа, Замарашкин!
Ха-ха!
А когда я немного подрос,
Я увидел…

Тише… Помолчи, голубчик…
Кажется… кто-то… кажется…
Чёрт бы взял этого мерзавца Номаха
И всю эту банду повстанцев!
Я уверен, что нынче ночью
Ты заснёшь, как плаха,
А он опять остановит поезд
И разграбит станцию.

Я думаю, этой ночью он не придёт.
Нынче от холода в воздухе
Дохли птицы.
Для конницы нынче
Дорога скользка́, как лёд,
А с пехотой прийти
Он и сам побоится.
Нет! этой ночью он не придёт!
Будь спокоен, Чекистов!
Это просто с мороза проскрипело дерево…

Хорошо! Я спокоен. Сейчас уйду.
Продрог до костей от волчьей стужи.
А в казарме сегодня,
Как на беду,
Из прогнившей картошки
Холодный ужин.
Эх ты, Гамлет, Гамлет!
Ха-ха, Замарашкин!..
Прощай!
Карауль в оба!..

Хорошего аппетита!
Спокойной ночи!

Мать твою в эт-твою!

Что говорил тебе этот коммунист?

Слушай, Номах! Оставь это дело.
Они за тебя по-настоящему взяли́сь.
Как бы не на столбе
Очутилось твоё тело.

Ну так что ж!
Для ворон будет пища.

Но ты должен щадить других.

Что другие?
Свора голодных нищих.
Им всё равно…
В этом мире немытом
Душу человеческую
Ухорашивают рублём,
И если преступно здесь быть бандитом,
То не более преступно,
Чем быть королём…
Я слышал, как этот прохвост
Говорил тебе о Гамлете.
Что он в нём смыслит?
Гамлет восстал против лжи,
В которой варился королевский двор.
Но если б теперь он жил,
То был бы бандит и вор.
Потому что человеческая жизнь
Это тоже двор,
Если не королевский, то скотный.

Помнишь, мы зубрили в школе?
«Слова, слова, слова…»
Впрочем, я вас обоих
Слушаю неохотно.
У меня есть своя голова.
Я только всему свидетель,
В тебе ж люблю старого друга.
В час несчастья с тобой на свете
Моя помощь к твоим услугам.

Со мною несчастье всегда.
Мне нравятся жулики и воры.
Мне нравятся груди,
От гнева спёртые.
Люди устраивают договоры,
А я посылаю их к чёрту.
Кто смеет мне быть правителем?
Пусть те, кому дорог хлев,
Называются гражданами и жителями
И жиреют в паршивом тепле.
Это все твари тленные!
Предмет для навозных куч!
А я — гражданин вселенной,
Я живу, как я сам хочу!

Слушай, Номах… Я знаю,
Быть может, ты дьявольски прав,
Но всё ж… Я тебе желаю
Хоть немного смирить свой нрав.
Подумай… Не завтра, так после…
Не после… Так после опять…
Слова ведь мои не кости,
Их можно легко прожевать.
Ты понимаешь, Номах?

Ты думаешь, меня это страшит?
Я знаю мою игру.
Мне здесь на всё наплевать.
Я теперь вконец отказался от многого,
И в особенности от государства,
Как от мысли праздной,
Оттого что постиг я,
Что всё это договор,
Договор зверей окраски разной.
Люди обычаи чтут как науку,
Да только какой же в том смысл и прок,
Если многие громко сморкаются в руку,
А другие обязательно в носовой платок.
Мне до дьявола противны
И те и эти.
Я потерял равновесие…
И знаю сам —
Конечно, меня подвесят
Когда-нибудь к небесам.
Ну так что ж!
Это ещё лучше!
Там можно прикуривать о звёзды…
Но…
Главное не в этом.
Сегодня проходит экспресс,
В 2 ночи —
46 мест.
Красноармейцы и рабочие.
Золото в слитках.

Ради Бога, меня не впутывай!

Ты дашь фонарь?

Какой фонарь?

Красный.

Этого не будет!

Будет хуже.

Чем хуже?

Я разберу рельсы.

Номах! Ты подлец!
Ты хочешь меня под расстрел…
Ты хочешь, чтоб Трибунал…

Не беспокойся! Ты будешь цел.
Я 200 повстанцев сюда пригнал.
Коль боишься расстрела,
Бежим со мной.

Я? С тобой?
Да ты спятил с ума!

В голове твоей бродит
Непроглядная тьма.
Я думал — ты смел,
Я думал — ты горд,
А ты только лишь лакей
Узаконенных держиморд.
Ну так что ж!
У меня есть выход другой,
Он не хуже…

Я не был никогда слугой.
Служит тот, кто трус.
Я не пленник в моей стране,
Ты меня не заманишь к себе.
Уходи! Уходи!
Уходи ради дружбы.

Ты, как сука, скулишь при луне…

Уходи! Не заставь скорбеть…
Мы ведь товарищи старые…
Уходи, говорю тебе…

А не то вот на этой гитаре
Я сыграю тебе разлуку.

Слушай, защитник коммуны,
Ты, пожалуй, этой гитарой
Оторвёшь себе руку.
Спрячь-ка её, бесструнную,
Чтоб не охрипла на холоде.
Я и сам ведь сонату лунную
Умею играть на кольте.

Ну и играй, пожалуйста.
Только не здесь.
Нам такие музыканты не нужны.

Все вы носите овечьи шкуры,
И мясник пасёт для вас ножи.
Все вы стадо!
Стадо! Стадо!
Неужели ты не видишь? Не поймёшь,
Что такого равенства не надо?
Ваше равенство — обман и ложь.
Старая гнусавая шарманка
Этот мир идейных дел и слов.
Для глупцов — хорошая приманка,
Подлецам — порядочный улов.
Дай фонарь!

Иди ты к чёрту!

Тогда не гневайся,
Пускай тебя не обижает
Другой мой план.

Ни один план твой не пройдёт.

Ну, это мы ещё увидим…
. . . . . . . . . .
Послушай, я тебе скажу:
Коль я хочу,
Так, значит, надо.
Ведь я башкой моей не дорожу
И за грабёж не требую награды.
Всё, что возьму, —
Я всё отдам другим.
Мне нравится игра,
Ни слава и ни злато.
Приятно мне под небом голубым
Утешить бедного и вшивого собрата.
Дай фонарь!

Отступись, Номах!

Я хочу сделать для бедных праздник.

Они сделают его сами.

Они сделают его через 1000 лет.

И то хорошо.

А я сделаю его сегодня.
. . . . . . . . . .

Чем больше гляжу я на снежную ширь,
Тем думаю всё упорнее.
Чёрт возьми!
Да ведь наша Сибирь
Богаче, чем жёлтая Калифорния.
С этими запасами руды
Нам не страшна никакая
Мировая блокада.
Только работай! Только трудись!
И в республике будет,
Что кому надо.
Можно ль представить,
Что в месяц один
Открыли пять золотоносных жил.
В Америке это было бы сенсацией,
На бирже стоял бы рёв.
Маклера бы скупали акции,
Выдавая 1 пуд за 6 пудов.
Я работал в клондайкских приисках,
Где один нью-йоркский туз
За 3 миллиона без всякого риска
12 ½ положил в картуз.
А дело всё было под шёпот,
Просто биржевой трюк,
Но многие, денежки вхлопав,
Остались почти без брюк.
О! эти американцы…
Они — неуничтожимая моль.
Сегодня он в оборванцах,
А завтра золотой король.
Так было и здесь…
Самый простой прощалыга
Из индианских мест
Жил, по-козлиному прыгал
И вдруг в богачи пролез.
Я помню все штуки эти.
Мы жили в ночлежках с ним.
Он звал меня мистер Развети,
А я его — мистер Джим.
«Послушай, — сказал он, — plis,
Ведь это не написано в брамах,
Чтобы без wiski и miss
Мы валялись с тобою в ямах.
У меня в животе лягушки
Завелись от голодных дум.
Я хочу хорошо кушать
И носить хороший костюм.
Есть одна у меня затея,
И если ты не болван,
То без всяких словес, не потея,
Согласишься на этот план.
Нам нечего очень стараться,
Чтоб расходовать жизненный сок.
Я знаю двух-трёх мерзавцев,
У которых золотой песок.
Они нам отыщут банкира
(т. е. мерзавцы эти),
И мы будем королями мира…
Ты понял, мистер Развети?»
«Открой мне секрет, Джим!» —
Сказал я ему в ответ.
А он мне сквозь трубочный дым
Пробулькал:
«Секретов нет!
Мы просто возьмём два ружья,
Зарядим золотым песком
И будем туда стрелять,
Куда нам укажет Том».
(А Том этот был рудокоп —
Мошенник, каких поискать.)
И вот мы однажды тайком
В Клондайке.
Нас целая рать…
И по приказу, даденному
Под браунинги в висок,
Мы в четыре горы-громадины
Золотой стреляли песок,
Как будто в слонов лежащих,
Чтоб достать дорогую кость.
И громом гремела в чащах
Ружей одичалая злость.
Наш предводитель живо
Шлёт телеграмму потом:

«Открыли золотую жилу.
Приезжайте немедленно.
Том».

А дело было под шёпот,
Просто биржевой трюк…
Но многие, денежки вхлопав,
Остались почти без брюк.

Послушай, Рассветов! и что же,
Тебя не смутил обман?

Не всё ли равно,
К какой роже
Капиталы текут в карман.
Мне противны и те, и эти.
Все они —
Класс грабительских банд.
Но должен же, друг мой, на свете
Жить Рассветов Никандр.

Правильно!

Конечно, правильно!

С паршивой овцы хоть шерсти
Человеку рабочему клок.

Значит, по этой версии
Подлость подчас не порок?

Ну конечно, в собачьем стане,
С философией жадных собак,
Защищать лишь себя не станет
Тот, кто навек дурак.

Дело, друзья, не в этом.
Мой рассказ вскрывает секрет.
Можно сказать перед всем светом,
Что в Америке золота нет.
Там есть соль,
Там есть нефть и уголь,
И железной много руды.
Кладоискателей вьюга
Замела золотые следы.
Калифорния — это мечта
Всех пропойц и неумных бродяг.
Тот, кто глуп или мыслить устал,
Прозябает в её краях.
Эти люди — гнилая рыба.
Вся Америка — жадная пасть,
Но Россия… вот это глыба…
Лишь бы только Советская власть!..
Мы, конечно, во многом отстали.
Материк наш —
Лес, степь да вода.
Из железобетона и стали
Там настроены города.
Вместо наших глухих раздолий
Там, на каждой почти полосе,
Перерезано рельсами поле
С цепью каменных рек-шоссе.
И по каменным рекам без пыли,
И по рельсам без стона шпал
И экспрессы и автомобили
От разбега в бензинном мыле
Мчат, секундой считая долла́р.
Места нет здесь мечтам и химерам,
Отшумела тех лет пора.
Всё курьеры, курьеры, курьеры,
Маклера, маклера, маклера…
От еврея и до китайца,
Проходимец и джентельмен —
Все в единой графе считаются
Одинаково — bisnes men.
На цилиндры, шапо и кепи
Дождик акций свистит и льёт.
Вот где вам мировые цепи,
Вот где вам мировое жульё.
Если хочешь здесь душу выржать,
То сочтут: или глуп, или пьян.
Вот она — Мировая Биржа!
Вот они — подлецы всех стран.

Да, Рассветов! но всё же, однако,
Ведь и золота мы хотим.
И у нас биржевая клоака
Расстилает свой едкий дым.
Никому ведь не станет в новинки,
Что в кремлёвские буфера
Уцепились когтями с Ильинки
Маклера, маклера, маклера…
И в ответ партийной команде,
За налоги на крестьянский труд,
По стране свищет банда на банде,
Волю власти считая за кнут.
И кого упрекнуть нам можно?
Кто сумеет закрыть окно,
Чтоб не видеть, как свора острожная
И крестьянство так любят Махно?
Потому что мы очень строги,
А на строгость ту зол народ,
У нас портят железные дороги,
Гибнут озими, падает скот.
Люди с голоду бросились в бегство,
Кто в Сибирь, а кто в Туркестан,
И оскалилось людоедство
На сплошной недород у крестьян.
Их озлобили наши поборы,
И, считая весь мир за Бедлам,
Они думают, что мы воры
Иль поблажку даём ворам.
Потому им и любы бандиты,
Что всосали в себя их гнев.
Нужно прямо сказать, открыто,
Что республика наша — blef,
Мы не лучшее, друг мой, дерьмо.

Нет, дорогой мой!
Я вижу, у вас
Нет понимания масс.
Ну кому же из нас не известно
То, что ясно как день для всех.
Вся Россия — пустое место.
Вся Россия — лишь ветер да снег.
Этот отзыв ни резкий, ни чёрствый.
Знают все, что до наших лбов
Мужики караулили вёрсты
Вместо пегих дорожных столбов.
Здесь все дохли в холере и оспе.
Не страна, а сплошной бивуак.
Для одних — золотые россыпи,
Для других — непроглядный мрак.
И кому же из нас незнакомо,
Как на теле паршивый прыщ, —
Тысчи лет из бревна да соломы
Строят здания наших жилищ.
10 тысяч в длину государство,
В ширину окло вёрст тысяч 3-х.
Здесь одно лишь нужно лекарство —
Сеть шоссе и железных дорог.
Вместо дерева нужен камень,
Черепица, бетон и жесть.
Города создаются руками,
Как поступками — слава и честь.
Подождите!
Лишь только клизму
Мы поставим стальную стране,
Вот тогда и конец бандитизму,
Вот тогда и конец резне.

Что такое?

Тревога!

Тревога!

Позовите коменданта!

Я здесь.

Что случилось?

Красный фонарь…

Гм… да… я вижу…

Дьявольская метель…
Вероятно, занос.

Сейчас узнаем…

Это не станция и не разъезд,
Просто маленькая железнодорожная будка.

Мне говорили, что часто здесь
Поезда прозябают по целым суткам.
Ну, а ещё я слышал…

Что слышал?

Что здесь немного шалят.

Глупости…

Для кого как.

Ну?

Здесь стрелочник и часовой
Говорят, что отсюда за ½ версты
Сбита рельса.

Надо поправить.

Часовой говорит, что до станции
По другой ветке вёрст 8.
Можно съездить туда
И захватить мастеров.

Отцепляйте паровоз и поезжайте.

Это дело 30-ти минут.

Несчастие! Несчастие!

Что такое?..
Что случилось?..
Что такое?..

Комендант убит.
Вагон взорван.
Золото ограблено.
Я ранен.
Несчастие! Несчастие!

Товарищи! Мы обмануты!
Стрелочник и часовой
Лежат здесь в будке.
Они связаны.
Это провокация бандитов.

За каким вы дьяволом
Увезли с собой вагон?

Комендант послушался стрелочника…

Мёртвый болван!

Лишь только мы завернули
На этот… другой путь,
Часовой сразу 2 пули
Всадил коменданту в грудь.
Потом выстрелил в меня.
Я упал…
Потом он громко свистнул,
И вдруг, как из-под земли,
Сугробы взрывая,
Нас окружили в при́ступ
Окло двухсот негодяев.
Машинисту связали руки,
В рот запихали платок.
Потом я услышал стуки
И взрыв, где лежал песок.
Метель завывала чертом.
В плече моем ныть и течь.
Я притворился мёртвым
И понял, что надо бечь.

Я знаю этого парня,
Что орудует в этих краях.
Он, кажется, родом с Украйны
И кличку носит Номах.

Номах?

Да. Номах.

Рельсы в полном порядке!
Так что, выходит, обман…

И у него не хватило догадки!..
Мёртвый болван!
Мёртвый болван!

Если б я не был обижен,
Я, может быть, и не сказал,
Но теперь я отчётливо вижу,
Что он плюнул мне прямо в глаза.

Я же говорил, что это место
Считалось опасным всегда.
Уже с прошлого года
Стало известно,
Что он со всей бандой перебрался сюда.

Что мне из того, что ты знал?
Узнай, где теперь он.

Ты, Замарашкин, идиот!
Я будто предчувствовал.

Бросьте вы к чёрту ругаться.
Это теперь не помога.
Нам нужно одно:
Дознаться,
По каким они скрылись дорогам.

Метель замела все следы.

Пустяки, мы следы отыщем.
Не будем ставить громоздко
Вопрос, где лежат пути.
Я знаю из нашего розыска
Ищейку, каких не найти.
Это шанхайский китаец.
Он коммунист, и притом,
Под видом бродяги слоняясь,
Знает здесь каждый притон.

Это, пожалуй, дело.

Как зовут китайца?
Уж не Литза ли Хун?

Он самый!

О, про него много говорят теперь.
Тогда Номах в наших лапах.

Но, я думаю… Номах
Тоже не из тетерь…

Он чует самый тонкий запах.

Потом ведь нам очень важно
Поймать его не пустым…
Нам нужно вернуть покражу…
Но золото, может, не с ним…

Золото, конечно, не при нём.
Но при слежке вернём и пропажу.
Нужно всех их забрать живьём…
Под кнутом они сами расскажут.

Что же: звоните в розыск.

43—78…
Алло…
43—78?

Спирт самый чистый, самый настоящий!
Сама бы пила, да деньги надо.
Милости просим.
Заглядывайте почаще.
Хоть утром, хоть в полночь —
Я всегда вам рада.

Привет тётке Дуне!

Моё вам почтение, молодые люди.

Дай-ка и нам по баночке клюнуть.
С перезябу-то легче, пожалуй, будет.

Сейчас, мои дорогие!
Сейчас, мои хорошие!

Холод зверский. Но… всё-таки
Я люблю наши русские вьюги.

Мне всё равно. Что вьюга, что дождь…
У этой тётки
Спирт такой,
Что лучше во всей округе не найдёшь.

Я не люблю вьюг,
Зато с удовольствием выпью.
Когда крутит снег,
Мне кажется,
На птичьем дворе гусей щиплют.
Вкус у меня раздражительный,
Аппетит, можно сказать, — неприличный,
А потому я хотел бы положительно
Говядины или птичины.

Сейчас, мои желанные…
Сейчас, сейчас…

Что за люди… сидят здесь… окол?..

Свои, голубчик,
Свои, мой сокол.
Люди не простого рода,
Знатные-с, сударь.
Я знаю их 2 года.
Посетители — первый класс,
Каких нынче мало.
У меня уж набит глаз
В оценке материала.
Люди ловкой игры.
Оба — спецы по винам.
Торгуют из-под полы
И спиртом, и кокаином.
Не беспокойтесь! У них
Язык на полке.
Их ищут самих
Красные волки.
Это дворяне,
Щербатов и Платов.

Авдотья Петровна!
Вы бы нам на гитаре
Вальс
«Невозвратное время».

Или эту… ту, что вчера…

«Всё, что было,
Всё, что мило,
Всё давным-давно
Уплы-ло…»
Эх, Авдотья Петровна!
Авдотья Петровна!
Кабы нам назад лет 8,
Старую Русь,
Старую жизнь,
Старые зимы,
Старую осень.

Ишь чего хочет, сволочь!

М-да-с…

Невозвратное время! Невозвратное время!
Пью за Русь!
Пью за прекрасную
Прошедшую Русь.
Разве нынче народ пошёл?
Разве племя?
Подлец на подлеце
И на трусе трус.
Отцвело навсегда
То, что было в стране благородно.
Золотые года!
Ах, Авдотья Петровна!
Сыграйте, Авдотья Петровна,
Вальс,
Сыграйте нам вальс
«Невозвратное время».

Да, родимые! да, сердешные!
Это не жизнь, а сплошное безобразие.
Я ведь тоже была
Дворянка здешняя
И училась в первой
Городской гимназии.

Спойте! Спойте, Авдотья Петровна!
Спойте «Всё, что было»!

Обождите, голубчики,
Дайте с посудой справиться.

Пожалуйста, пожалуйста!

Пожалуйста, Авдотья Петровна!

Ниет Амиэрика,
Ниет Евыропе.
Опий, опий,
Сыамый лыучий опий.
Шанго курил,
Диеньги дыавал,
Сыам лиубил,
Если б не сытрадал.
Куришь, колица виюца,
А хыто пыривык,
Зыабыл ливарюца,
Зыабыл большевик.
Ниет Амиэрика,
Ниет Евыропе.
Опий, опий,
Сыамый лыучий опий.

Эй, ходя! Давай 2 трубки.

Диеньги пирёт.
Хыодя очень бедыный.
Тывой шибко живёт,
Мой очень быледный.

Курить на кухню.

На кухню, так на кухню.

Ну и народец здесь.
О всех верёвка плачет.

М-да-с…

Если так говорить,
То, значит,
В том числе и о нас.

Разве ты себя считаешь негодяем?

Я не считаю,
Но нас считают.

Считала лисица
Ворон на дереве.

Сегодня в газете…

Что в газете?

Пишут, что вы разгромили поезд,
Убили коменданта и красноармейца.
За вами отправились в поиски.
Говорят, что поймать надеются.
Обещано 1000 червонцев.
С описанием ваших примет:
Блондин.
Среднего роста.
28-ми лет.

Ха-ха!
Замарашкин не выдержал.

Я говорил, что его нужно было
Прикончить, и дело с концом.
Тогда б ни одно рыло
Не знало,
Кто справился с мертвецом.

Ты слишком кровожаден.
Если б я видел,
То и этих двоих
Не позволил убить…
Зачем?
Ведь так просто
Связать руки
И в рот платок.

Нет! это не так уж просто.
В живом остается протест.
Молчат только те — на погостах,
На ком крепкий камень и крест.
Мёртвый не укусит носа,
А живой…

Кончим об этом.

2 вопроса…

Каких?

Куда деть слитки
И куда нам?

Я сегодня в 12 в Киев.
Паспорт у меня есть.
Вас не знают, кто вы такие,
Потому оставайтесь здесь…
Телеграммой я дам вам знать,
Где я буду…
В какие минуты…
Обязательно тыщ 25
На песок закупить валюты.
Пусть они поумерят прыть —
Мы мозгами немного побольше…

Остальное зарыть?

Часть возьму я с собой,
Остальное пока зарыть…
После можно отправить в Польшу.
У меня созревает мысль
О российском перевороте,
Лишь бы только мы крепко сошлись,
Как до этого в нашей работе.
Я не целюсь играть короля
И в правители тоже не лезу,
Но мне хочется погулять
И под порохом, и под железом.
Мне хочется вызвать тех,
Что на Марксе жиреют, как янки.
Мы посмотрим их храбрость и смех,
Когда двинутся наши танки.

Замечательный план!

Мы всегда готовы.

Я как-то отвык без войны.

Мы все по ней скучаем.
Стало тошно до чёртиков
Под юбкой сидеть у жены
И живот напузыривать чаем.
Денег нет, чтоб пойти в кабак,
Сердце ж спиртику часто хочет.
Я от скуки стал нюхать табак —
Хоть немного в носу щекочет.

Ну, а теперь пора.
До 12 четверть часа.

Может быть, проводить?

Ни в коем случае.
Я выйду один.

Слушай, Платов!
Я совсем ничего не чувствую.

Это виноват кокаин.

Нет, это не кокаин.
Я, брат, не пьян.
Я всего лишь одну понюшку.
По-моему, этот китаец
Жулик и шарлатан!
Ну и народ пошёл!
Ну и племя!
Ах, Авдотья Петровна!
Сыграйте нам, Авдотья Петровна, вальс…
Сыграйте нам вальс
«Невозвратное время».

Есть! Есть! Есть!
Замарашкин, ты не брехун!
Вот телеграмма:

«Я Киев. Золото здесь.
Нужен ли арест.
Литза-Хун».

Всё это очень хорошо,
Но что нужно ему ответить?

Как что?
Конечно, взять на цугундер!

В этом мало радости —
Уничтожить одного,
Когда на свободе
Будет 200 других.

Других мы поймаем потом.
С другими успеем после…
Они ходят
Из притона в притон,
Пьют спирт и играют в кости.
Мы возьмем их в любом кабаке.
В них одних, без Номаха,
Толку мало.
А пока
Нужно крепко держать в руке
Ту добычу,
Которая попала.

Теперь он от нас не уйдёт,
Особенно при сотне нянек.

Что ему няньки?
Он их сцапает в рот,
Как самый приятный
И лёгкий пряник.

Когда будут следы к другим,
Мы возьмем его в 2 секунды.
Я не знаю, с чего вы
Вдолбили себе в мозги —
На цугундер да на цугундер.
Нам совсем не опасен
Один индивид.
И скажу вам, коллега, вкратце,
Что всегда лучше
Отыскивать нить
К общему центру организации.
Нужно мыслить без страха.
Послушайте, мой дорогой:
Мы уберем Номаха,
Но завтра у них будет другой.
Дело совсем не в Номахе,
А в тех, что попали за борт.
Нашей верёвки и плахи
Ни один не боится чёрт.
Страна негодует на нас.
В стране ещё дикие нравы.
Здесь каждый Аким и Фанас
Бредит имперской славой.
Ещё не изжит вопрос,
Кто ляжет в борьбе из нас.
Честолюбивый росс
Отчизны своей не продаст.
Интернациональный дух
Прёт на его рожон.
Мужик если гневен не вслух,
То завтра придёт с ножом.
Повстанчество есть сигнал.
Поэтому сказ мой весь:
Тот, кто крыло поймал,
Должен всю птицу съесть.

Клянусь всеми чертями,
Что эта птица
Даст вам крылом по морде
И улетит из-под носа.

Это не так просто.

Для него будет,
Пожалуй, очень просто.

Мы усилим надзор
И возьмём его,
Как мышь в мышеловку.
Но только тогда этот вор
Получит свою верёвку,
Когда хоть бандитов сто
Будет качаться с ним рядом,
Чтоб чище синел простор
Коммунистическим взглядам.

Слушайте, товарищ!
Это превышение власти —
Этот округ вверен мне.
Мне нужно поймать преступника,
А вы разводите теорию.

Как хотите, так и называйте.
Но,
Чтоб больше наш спор
Не шёл о том,
Мы сегодня ж дадим ответ:

«Литза-Хун!
Наблюдайте за золотом.
Больше приказов нет».

Тогда я поеду сам.

Кто стучит?

Отворите… Это я…

Кто вы?

Это я… Барсук…

Что это значит?

Это значит — тревога.

Кто-нибудь арестован?

Нет.

В чём же дело?

Нужно быть наготове.
Немедленно нужно в побег.
За вами следят.
Вас ловят.
И не вас одного, а всех.

Откуда ты узнал это?

Конечно, не высосал из пальцев.
Вы помните тот притон?

Помню.

А помните одного китайца?

Да…
Но неужели…

Это он.
Лишь только тогда вы скрылись,
Он последовал за вами.
Через несколько минут
Вышел и я.
Я видел, как вы сели в вагон,
Как он сел в соседний.
Потом осторожно, за золотой
Кондуктору,
Сел я сам.
Я здесь, как и вы,
Дней 10.

Посмотрим, кто кого перехитрит?

Но это ещё не всё.
Я следил за ним, как лиса.
И вчера, когда вы выходили
Из дому,
Он был более полчаса
И рылся в вашей квартире.
Потом он, свистя под нос,
Пошёл на вокзал…
Я — тоже.
Предо мной стоял вопрос —
Узнать,
Что хочет он, чёрт желтокожий…
И вот… на вокзале…
Из-за спины
На синем телеграфном бланке
Я прочёл,
Еле сдерживаясь от мести,
Я прочёл —
От чего у меня чуть не скочили штаны —
Он писал, что вы здесь,
И спрашивал об аресте.

Да… Это немного пахнет…

По-моему, не немного, а очень много.
Нужно скорей в побег.
Всем нам одна дорога —
Поле, леса и снег,
Пока доберемся к границе,
А там нас лови!
Грози!

Я не привык торопиться,
Когда вижу опасность вблизи.

Но это…

Безумно?
Пусть будет так.
Я —
Видишь ли, Барсук, —
Чудак.
Я люблю опасный момент,
Как поэт — часы вдохновенья,
Тогда бродит в моём уме
Изобретательность
До остервененья.
Я ведь не такой,
Каким представляют меня кухарки.
Я весь — кровь,
Мозг и гнев весь я.
Мой бандитизм особой марки.
Он сознание, а не профессия.
Слушай! я тоже когда-то верил
В чувства:
В любовь, геройство и радость,
Но теперь я постиг, по крайней мере,
Я понял, что всё это
Сплошная гадость.
Долго валялся я в горячке адской,
Насмешкой судьбы до печёнок израненный.
Но… Знаешь ли…
Мудростью своей кабацкой
Всё выжигает спирт с бараниной…
Теперь, когда судорога
Душу скрючила
И лицо, как потухающий фонарь в тумане,
Я не строю себе никакого чучела.
Мне только осталось —
Озорничать и хулиганить…
. . . . . . . . . .
Всем, кто мозгами бедней и меньше,
Кто под ветром судьбы не был нищ и наг,
Оставляю прославлять города и женщин,
А сам буду славить
Преступников и бродяг.
. . . . . . . . . .
Банды! Банды!
По всей стране.
Куда не вглядись, куда не пойди ты —
Видишь, как в пространстве,
На конях
И без коней,
Скачут и идут закостенелые бандиты.
Это все такие же
Разуверившиеся, как я…
. . . . . . . . . .
А когда-то, когда-то…
Весёлым парнем,
До костей весь пропахший
Степной травой,
Я пришёл в этот город с пустыми руками,
Но зато с полным сердцем
И не пустой головой.
Я верил… я горел…
Я шёл с революцией,
Я думал, что братство не мечта и не сон,
Что все во единое море сольются —
Все сонмы народов,
И рас, и племён.
. . . . . . . . . .
Пустая забава.
Одни разговоры!
Ну что же?
Ну что же мы взяли взамен?
Пришли те же жулики, те же воры
И вместе с революцией
Всех взяли в плен…
Но к чёрту всё это!
Я далек от жалоб.
Коль началось —
Так пускай начинается.
Лишь одного я теперь желаю,
Как бы покрепче…
Как бы покрепче
Одурачить китайца!..

Признаться, меня всё это,
Кроме побега,
Плохо устраивает.

Я хотел бы…
О! Что это? Боже мой!
Номах! Мы окружены!
На улице милиция.

Как?
Уже?
О! Их всего четверо…

Мы пропали.

Скорей выходи из квартиры.

А ты?

Не разговаривай!..
У меня есть ящик стекольщика
И фартук…
Живей обрядись
И спускайся вниз…
Будто вставлял здесь стекла…
Я положу в ящик золото…
Жди меня в кабаке «Луна».

Кажется, остановили…
Нет… прошёл…
Ага…
Идут сюда…

Что за чёрт!
Огонь горит,
Но в квартире
Как будто ни души.

Это его приём…
Всегда… Когда он уходит.
Я был здесь, когда его не было,
И так же горел огонь.

У меня есть отмычка.

Давайте мне…
Я вскрою…

Если его нет,
То надо устроить засаду.

Сейчас узнаем…

Тс… Я сперва один.
Спрячьтесь на лестнице.
Здесь ходят
Другие квартиранты.

Лучше вдвоём.

У меня бесшумные туфли…
Когда понадобится,
Я дам свисток или выстрел.

Он здесь?

Тс… он спит…
Стойте здесь…
Нужен один милиционер,
К чёрному выходу.

Измена!
Китаец ударил мне в щёку
И удрал чёрным ходом.
Я выстрелил…
Но… дал промах…

Это он!
О! проклятье!
Это он!
Он опять нас провёл.

Провокация!..
Это Литза-Хун…

Развяжите его.

Чёрт возьми!
У меня болит живот от злобы.
Но клянусь вам…
Клянусь вам именем китайца,
Если б он не накинул на меня мешок,
Если б он не выбил мой браунинг,
То бы…
Я сумел с ним справиться…

А я… Если б был мандарин,
То повесил бы тебя, Литза-Хун,
За такое место…
Которое вслух не называется.

Страна негодяев. Есенин, 1922—1923